Неточные совпадения
С тех пор законодательная деятельность в городе Глупове закипела. Не
проходило дня, чтоб не явилось нового подметного письма и чтобы глуповцы не были чем-нибудь обрадованы. Настал наконец
момент, когда Беневоленский начал даже помышлять о конституции.
Он не забыл о том чувстве,
с которым обнимал ноги Лидии, но помнил это как сновидение. Не много дней
прошло с того
момента, но он уже не один раз спрашивал себя: что заставило его встать на колени именно пред нею? И этот вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько дней тому назад.
Но как раз в это время по улице
проходил К. Г. Бекман, врач городской полиции, который и констатировал, что Зотова убита выстрелом в затылок и что
с момента смерти
прошло уже не меньше двух часов.
Творение как бы
проходит через три
момента мистической диалектики и достигает совершенства, согласного
с идеей Творца.
Конечно, все мужчины испытывали эту первоначальную tristia post coitus, но это великая нравственная боль, очень серьезная по своему значению и глубине, весьма быстро
проходит, оставаясь, однако, у большинства надолго, иногда на всю жизнь, в виде скуки и неловкости после известных
моментов. В скором времени Коля свыкся
с нею, осмелел, освоился
с женщиной и очень радовался тому, что когда он приходил в заведение, то все девушки, а раньше всех Верка, кричат...
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса при каком-то посольстве,
с которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то, как закатывается солнце на другой стороне реки, в Черниговской губернии, — разве он не видел, как
ходила мамина грудь и как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал в эти
моменты много нового и странного, разве он не слышал ее голос, совсем чужой голос, как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный, как бархат, как зеленый луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
У него есть глаза и сердце только до тех пор, пока закон спит себе на полках; когда же этот господин
сойдет оттуда и скажет твоему отцу: «А ну-ка, судья, не взяться ли нам за Тыбурция Драба или как там его зовут?» —
с этого
момента судья тотчас запирает свое сердце на ключ, и тогда у судьи такие твердые лапы, что скорее мир повернется в другую сторону, чем пан Тыбурций вывернется из его рук…
Потом случилось что-то странное. Ромашову показалось, что он вовсе не спал, даже не задремал ни на секунду, а просто в течение одного только
момента лежал без мыслей, закрыв глаза. И вдруг он неожиданно застал себя бодрствующим,
с прежней тоской на душе. Но в комнате уже было темно. Оказалось, что в этом непонятном состоянии умственного оцепенения
прошло более пяти часов.
А мы между тем все еще сбирались
с мыслями. Мы даже не говорили друг
с другом, словно боялись, что объяснение ускорит какой-то
момент, который мы чувствовали потребность отдалить. И тут мы лавировали и лукавили, и тут надеялись, что Стыд
пройдет как-нибудь сам собою, измором…
Соскочив на землю и видя эту ошибку, я тотчас принялся откидывать снег от двери; сырой, он крепко слежался; деревянная лопата
с трудом брала его, железной не было, и я сломал лопату как раз в тот
момент, когда в калитке появился приказчик; оправдалась русская пословица — «За радостью горе по пятам
ходит».
Много
прошло времени
с этого решительного
момента, через мои руки
прошло немало денег, но никогда они не были мне так дороги, как именно эти тридцать рублей.
Много
прошло лет
с этого
момента, и из действующих лиц моего рассказа никого уже не осталось в живых, но я всех их вижу, как сейчас.
Проходя мимо дачи
с качелями, я машинально засмотрелся на девушку в белом платье, — она была как-то особенно хороша в этот роковой
момент, хороша, как весеннее утро, когда ликует один свет и нет ни одной тени.
Были и еще минуты радостного покоя, тихой уверенности, что жизнь
пройдет хорошо и никакие ужасы не коснутся любимого сердца: это когда Саша и сестренка Линочка ссорились из-за переводных картинок или вопроса, большой дождь был или маленький, и бывают ли дожди больше этого. Слыша за перегородкой их взволнованные голоса, мать тихо улыбалась и молилась как будто не вполне в соответствии
с моментом: «Господи, сделай, чтобы всегда было так!»
Казалось мне, когда я очнулся, что
момент потери сознания был краток, и шкипер немедленно стащит
с меня куртку, чтоб холод заставил быстрее вскочить. Однако не исчезло ничто за время сна. Дневной свет заглядывал в щели гардин. Я лежал на софе. Попа не было. Дюрок
ходил по ковру, нагнув голову, и курил.
В тот же
момент со всех баркасов
с плеском и криками ринулись в воду вниз головами десятки крепких, мускулистых тел.
Прошло секунды три-четыре. Пустые лодки покачивались, кланяясь. Взбудораженная вода
ходила взад и вперед… Потом одна за другой начали показываться над водою мотающиеся фыркающие головы,
с волосами, падающими на глаза. Позднее других вынырнул
с крестом в руке молодой Яни Липиади.
Страшно медленно, скучно и тяжело, точно длинный сон, тянулся для Буланина этот первый день гимназической жизни. Были минуты, когда ему начинало казаться, что не пять или шесть часов, а по крайней мере полмесяца
прошло с того грустного
момента, как он вместе
с матерью взбирался по широким каменным ступеням парадного крыльца и
с трепетом вступил в огромные стеклянные двери, на которых медь блестела
с холодной и внушительной яркостью…
А
с Бенковским произошло что-то странное. Когда Елизавета Сергеевна заговорила, — его лицо вспыхнуло восторгом и, бледнея
с каждым её словом, выражало уже нечто близкое к ужасу в тот
момент, когда она поставила свой вопрос. Он хотел что-то ответить ей, его губы нервно вздрагивали, но слова не
сходили с них. Она же, великолепная в своём спокойствии, следила за игрой его лица, и, должно быть, ей нравилось видеть действие своих слов на нём, в глазах её сверкало удовольствие.
Потом я ничего не помню до тех пор, пока пришла судебная власть и полиция. Я спросил, который час, и мне сказали: девять. И я долго не мог понять, что со времени моего возвращения домой
прошло только два часа, а
с момента убийства Алексея — около трех.
Время тянулось скучно, напряженно и томительно-долго. Цирельман не спал, но на него находили какие-то темные полосы, в которые он утрачивал понятие о времени. Он даже не мог уловить, когда начинался
момент такого оцепенения; но, внезапно очнувшись, находил себя бодрствующим и недоумевал, что
с ним случилось, — спал ли он только что или думал о чем-то, неожиданно ускользнувшем из головы, и сколько времени
прошло в этом удивительном состоянии: секунда, пять минут или полчаса?
Не
прошло и пяти минут
с момента вызова всех наверх, как «Коршун» весь покрылся парусами и, словно гигантская белоснежная птица, бесшумно понесся, слегка накренившись и
с тихим гулом рассекая своим острым носом воду, которая рассыпалась алмазной пылью, разбиваясь о его «скулы».
Топпи покорно сел.
С того
момента, как начал говорить Магнус, я как будто впервые перевел дыхание и взглянул на Марию. Что тебе сказать? Это была Мария. И тут я понял немного, что именно происходит в голове, когда люди начинают
сходить с ума.
Я вхожу в жизнь
с известными готовыми свойствами любви к миру вне меня; плотское мое существование — короткое или длинное —
проходит в увеличении этой любви, внесенной мною в жизнь, и потому я заключаю несомненно, что я жил до своего рождения и буду жить, как после того
момента настоящего, в котором я, рассуждая, нахожусь теперь, так и после всякого другого
момента времени до или после моей плотской смерти.
Время
с момента выхода его из гостиной княжны и до того
момента, когда он очутился у себя, для него как бы не существовало. Он совсем не помнил, как оделся, сел в сани и приказал ехать домой, даже как снял дома верхнее платье и
прошел в свой кабинет. Все это в его памяти было подернуто густым непроницаемым туманом.
Прошла уже неделя
с момента неожиданного вторичного позднего посещения Никиты, а граф Свянторжецкий все еще не появлялся в доме княжны Полторацкой.
Ключник выбежал исполнить приказание, князь вышел из опочивальни,
прошел в передние горницы и появился на крыльце, у которого в этот самый
момент сходил с взмыленного коня Григорий Лукьянович, прискакавший прямо из дворца.
Несмотря на то, что
с момента нашего знакомства
с обеими девушками, Хомутовой и Бахметьевой, не
прошло и двух лет, время это успело сильно изменить их обеих, и если брызги житейской грязи только недавно коснулись молодой графини Аракчеевой и совершили в ее внутреннем мире внезапный мучительный переворот, то что касается ее подруги, она, увы, сравнительно, гораздо ранее окунулась
с головой в грязный житейский омут.
Так продолжалось несколько дней.
С того же
момента, как она выгнала своего «хозяина», заменив его многими,
прошел уже целый год.